Как на Западе

О том, что в России с образованием все плохо, впервые задумались еще в конце 1990-х годов. При тогдашнем министре образования Владимире Филиппове начались глобальные преобразования среднего и высшего образования, последствия которых мы расхлебываем до сих пор. Именно по инициативе Филиппова началось тотальное сокращение сельских школ, введение иностранного языка со второго класса, профилизация в старших классах и, наконец, родился Единый государственный экзамен. В теме высшего образования появился целевой прием, вузы разделили на институты, академии и университеты, а сама система постепенно переходила на трехступенчатую структуру – бакалавриат, магистратура и докторантура.

Это один из главных тезисов так называемого Болонского процесса образца 1998 года. Именно в этот год на базе старейшего в мире Болонского университета (Universita di Bologna основан в 1088 году) собрались сильные мира сего и приняли новые правила игры. Если вкратце, то дипломы высших учебных заведений должны были на равных приниматься в любой стране ЕС и в Соединенных Штатах.

Кроме этого, студенты отныне считаются практическим свободными людьми и могут активно перемещаться из одного вуза в другой – это так называемая академическая мобильность. Примерно так же ведут себя и преподаватели.

Зачем Болонский процесс был необходим России? Прежде всего, показать свою открытость западному влиянию и принять правила игры «большого брата». Начали с поломки логики высшего образования. Повсеместно сокращали пятилетние программы образования (специалитет) до четырехгодичного бакалавриата. Надежда была на то, что дипломы будут признаны на Западе.

Забегая вперед, скажем, что никому формально признанные дипломы в Европе и США так и не оказались нужны. А вот последствия от сокращения образовательного процесса на целый год можно сравнить с катастрофическими.

Во-первых, снизилась учебная нагрузка профессорско-преподавательского состава, отчего многие мэтры просто ушли из вузов.

Во-вторых, выпускники после 4-летнего обучения оказались в подвешенном состоянии. Работодателям такие недоучки зачастую не нужны, а продолжить обучение свежевыпустившиеся бакалавры могут далеко не всегда. Магистратуры либо платные, либо вообще в другом городе – вузам далеко не всегда удавалось оформить у себя полный образовательный пакет «бакалавр-магистр».

На примере высшего педагогического образования произошел форменный разгром. Если раньше будущего учителя готовили пять лет и даже после этого он с трудом адаптировался к школьным реалиям, то теперь на работу приходится брать бакалавров.

Предприимчивые ректоры придумали принимать абитуриентов сразу на две специальности, что позволяло обучаться уже пять лет. Здесь родились казусы, когда в школу приходили и приходят «специалисты», способные учить детей английскому языку, русскому, да еще вдогонку и биологии с географией. Такие энциклопедисты, конечно, имеют отрицательную полезность в среднем образовании. Но в Министерстве высшего образования и науки это никого не смущает. Кстати, не так давно Министерство образования раздвоилось на ведомство высшего образования и науки и отдельно – Министерство просвещения.

Вернемся к Болонскому процессу, из которого Россия, как известно, выходит. Надо отметить, то немалая часть вузов смогла отстоять право не вводить у себя пресловутый «бакалавриат-магистратуру». Это крупнейшие технические университеты, справедливо утверждающие, что переход на четырехлетнее образование будущего инженера повлечет труднопредсказуемые последствия. Так в России постепенно формировалась сложная химера высшего образования, формально состоящая из трех ступеней – бакалавриат, специалитет и магистратура. Кроме этого, сохранились исконно советские кандидаты наук и уже болонские «доктора наук».

Впрочем, основной цели программа так и не добилась – за рубежом дипломы российских вузов так и не стали полноценно признавать. Это не значит, что утечка мозгов прекратилась – импортные работодатели берут наших умников и без престижного диплома, главное – чтобы голова была на месте. Это значит, что условный бакалавр Томского политехнического университета никогда не сможет продолжить образование в магистратуре Массачусетского технологического института.

В некоторых моментах становится совсем смешно. Выпускник бакалавриата по специальности, к примеру, «эксплуатация автомобильной техники», выбирает магистратуру уже по теме «маркетинг и менеджмент». Задумка выпустить будущего хозяина автомобильного сервиса в итоге превращается в появление магистра не понять чего, наспех нахватавшегося верхушек. И на это, повторюсь, тратится шесть лет жизни.

При этом многие вузы до сих пор не определились с четкими программами образования – нередко абитуриенты поступают на первый курс и до конца не знают, специалистом какого профиля будут его выпускать через четыре года. Или через пять, а может, и через шесть.

Однако оптимистов, верящих в новое безоблачное будущее высшего образования, спешу расстроить. От Болонского процесса отказались, но никто не собирается ломать систему, которую строили уже более 20 лет. И в которую вложили гигантские средства. Оттого и звучат расплывчатые комментарии, что «строить новую систему высшего образования будем на основе накопленного опыта». То есть никакого возврата к советскому прошлому не предвидится, а вузы сохранят 4–5–6-летнюю систему обучения. Просто называться старая конструкция будет по-новому.

Над ЕГЭ тучи сгущаются

Многие адепты советского образования после слов министра высшего образования и науки Фалькова, радостно потирали руки: дескать, на очереди отмена ненавистного ЕГЭ. И действительно, общественность уже несколько лет просит исключить страшную и жестокую (по мнению многих) итоговую аттестацию в школе. Но глава Рособрнадзора Анзор Музаев вполне однозначно дал понять, что вслед за почившим Болонским процессом в России ЕГЭ останется. На Петербургском экономическом форуме он заявил:

Если напрячься и предложить понятную Рособрнадзору модель, то неизбежно получится ЕГЭ, а то и еще хуже. Цель государственной аттестации 11-классников – это обеспечить независимую оценку уровня образования. В первую очередь для тех ребят, кто собирается поступать в ссузы и вузы на бюджетные места. Если и реформировать ЕГЭ, то переводя его в вариант необязательного экзамена.

Примерно как сейчас оформили математику – для кого-то она профильная, а для кого-то базовая. Но и с отменой итоговой аттестации возникнут проблемы. Государство привыкло все оценивать в цифрах – это позволяет считать, кто работает плохо, а кто хорошо. К слову, такая модель совершенно не учитывает инфраструктурные моменты, качество преподавательского состава и просто уровень выпускников.

Тем не менее можно с большой долей уверенности утверждать, что для части выпускников ЕГЭ в ближайшем будущем отменят. Например, для тех, кто после 11 класса никуда не поступает, а сразу отправляется на работу или в армию. А для всех остальных останется итоговая аттестация (читай – ЕГЭ), которая, по словам министра просвещения Сергея Кравцова, уже значительно модифицировалась в лучшую сторону. Недавно глава ведомства прокомментировал:

Что будет, если ЕГЭ тотально отменить, распустить Рособрнадзор и вернуть вступительные экзамены в вузы? Прежде всего, дети из отдаленных регионов не смогут поступить в престижные университеты страны. Причин много – нет средств на пресловутые подготовительные курсы, на проживание и проезд.

Как, например, таланту из Новосибирской области поступить в МГТУ им. Н. Э. Баумана? Сейчас для этого достаточно подать документы, а вступительная комиссия сама добудет баллы ЕГЭ из общей базы данных. При этом подавать документы, как справедливо упомянул Кравцов, можно сразу в несколько учебных заведений. Не стоит забывать и про коррупцию, которая расцвела в 90-е годы на вступительных испытаниях в университетах. Особенно это касалось престижных отраслевых вузов, например, медицинских.

Поэтому, когда речь заходит об отмене вслед за Болонским процессом «страшного-ужасного ЕГЭ», стоит задуматься, а что предлагается взамен. Пока, перефразируя бессмертного классика, другой итоговой аттестации для будущих абитуриентов у нас нет.